Из окна самолета Мальта видна вся, вместе с прилежащими островами Гозо и Комино.
Она маленькая, Мальта, но отсутствие оснований для имперских претензий делает ее какой-то очень милой и счастливой в том смысле, что "есть покой и воля". Каменистая земля Леванта, искривленные морским ветром средиземноморские сосны, выветренные белые известняковые скалы, пьянящий запах апельсиновых рощ, травы, соленый ветер...
И море.
Оказывается, его никто не красит в фотошопе. У берега оно на самом деле бирюзовое, у горизонта - синее, а местами то самое, гомеровское, "виноцветное". Это не метафора. На прибрежных камнях живут некие организмы бледно-бордового цвета, и под "стеклом" лазурной воды выглядят как черное неразбавленное хиосское вино...
На этой небольшой, окруженной морем земле жило столько поколений, что она превратилась в пирог из "культурных слоев". Первыми были еще люди из неолита, их частично сохранившиеся постройки старше британских дольменов больше чем на тысячу лет. Там очень странно. Сферические храмы за 3500 лет до н.э. служили точнейшими астрономическими календарями. В круглые отверстия в толстенных стенах из гигантских монолитов до сих пор на рассвете проникают лучи и потерянно шарят по давно разбитым камням-календарным меткам...
Потом были греки во главе с Одиссеем, которого на Гозо в своей пещере держала Калипсо (пещеру эту, не без корыстных целей, "обнаружили" местные жители: сейчас за то, чтобы войти в узкую тесную влажную нору со свечкой, надо заплатить 25 центов (четверть мальтийской лиры или около 20 рублей) - местные Остапы Бендеры знают свое дело, ведь без свечки в каменном мешке делать просто нечего).
Потом - римляне с легионами, арабы, и наконец - пресловутые госпитальеры-иоанниты с Родоса, обосновавшиеся здесь и навсегда вошедшие в историю как мальтийские рыцари.
Они строили стены и цитадели из островного песчаника, и их города становились продолжением скал. Узкие улицы, удобные для обороны, улицы-лестницы, вымощенные каменными, отполированными сотнями подошв, плитами. Древние постройки надстраивались новыми этажами и украшались балкончиками - узкими, застекленными, филенчатыми. Красными, синими, зелеными...
Вместе с равноконечным мальтийским крестом и ярко раскрашенными местными лодками-"лайсами" (чем-то напоминающими гондолы, с "глазом Осириса" - оберегом удачи - на носу) эти балкончики - местный символ и основа благосостояния торговцев сувенирами. Балкончики яркими пятнами оживляют гладкие фасады из пожелтевшего от времени и дождей камня.
Кроме цитаделей, сгрудившихся у многочисленных основных бухт восточного побережья, по острову раскиданы маленькие городки фермеров, торговцев, ремесленников и рабочих местных заводов (как ни странно, на островах с населением чуть больше 300 тыс. делают полупроводники). Дома - кубические, в мавританском духе. Двустворчатые двери - с массивными латунными ручками (кольцами, дельфинами, шарами etc.) ровно посреди створок - утоплены в ниши, чтобы вход в летнюю жару оставался в прохладе. Там, где ниш нет, дверь занавешивают тростниковыми циновками - вряд ли их вид изменился за тысячелетия, пролетевшие над Мальтой. В прохладные дни циновку скручивают в рулон над дверью.
Разнообразия, а равно и гордости ради хозяева украшают фасады своих домов, построенных стена к стене и различающихся разве что цветом и формой балкончиков - майоликовыми изображениями Девы Марии, Христа и святых (более 90% жителей Мальты - католики, аборты законодательно запрещены, а из всех некатолических храмов имеется только одна ливийская мечеть), а также разными (мраморными, керамическими, деревянными и бронзовыми - табличками с названием коттеджа. Есть "Санта Мария" и "Сан Микеле", есть "Удовольствие" и "Приют", есть даже "Shalom".
Рядом с домами, там, где уличное пространство позволяет, - маленькие садики, с наивными статуэтками тех же святых, дельфинов и русалок, пальмами, гиганскими алоэ и местными плосколистыми кактусами (из них делают мальтийский ликер "баджтра"), окруженные сухими оградами из глыб или блоков песчаника без раствора. Такие же каменные ограды окружают и разграничивают многочисленные маленькие поля мальтийских фермеров (первый урожай картошки в Европе поспевает именно тут). Сухая кладка защищает поля от неизбежного на "полуголом" острове выветривания, а отсутствие цемента делает ноздреватый песчаник отличным природным опреснителем. Вдоль оград в апреле - месяце цветения - желтеют ветреницы, качают кумачовыми головками маки, пряно пахнут тимьян и анис.
Запах цветов и пряных трав, запах морской соли - запах жизни, которым, как ни пафосно это звучит, напоен мальтийский воздух. Впрочем, особенно хорош он на Гозо - малом острове-спутнике более людной, шумной, столичной Мальты-"метрополии".
Гозо вообще очень хорош. И поездку на Мальту надо всегда начинать с Гозо.
Камерный, какой-то очень завершенный островок, вызывающий чувство, что именно здесь все, все - мужчины, женщины, дети, животные, птицы и даже оливы и цветы - в совершенстве овладели сложнейшим искусством: art de vuivre. Воздух - кислородный коктейль, местное вино, столики, выставленные перед тратторией на соборной площади городка у барочного собора с двумя часами (левые - "чертовы" - всегда показывают неверное время).
И люди, конечно. Мужчины и женщины, невысокие, черноволосые смуглые южане, с тяжелобедрыми левантийскими фигурами, с тонкими запястьями потомков древних критян... Бурные, шумные, вечно о чем-то болтающие на своем странном наречии - смесь какого-то арабско-семитского языка и итальянского. Мальчики и девочки - сладкие парочки, не вызывающие раздражения даже у самых закоренелых ханжей: таким естественным продолжением всепоглощающего жизнелюбия этого места и, коряво выражаясь, "имманенентно присущего ему" языческого (несмотря на постоянно гремящий колоколами 366 церквей мальтийский католицизм) гедонизма является эта любовь... Отсюда, собственно - многодетные мамаши (у парома на Гозо видела мать с пятью (!) сыновьями-погодками). Старые мужчины в потертых кепках на седых проволочных кудрях и бабульки в подштопанных кофтах, с потертыми же золотыми колечками...
Вообще эта аккуратная, подтертая, подштопанная, выметенная и вполне жизнеспособная древность, модернизированная ровно настолько, чтобы она не оскорбляла человеческое достоинство и исправно работала - основная черта мальтийской жизни. Рядом с новыми (но построенными на старый манер!) виллами с террасками в свежеобточенных балясинках из песчаника - старинные дома, с изъеденными соленым ветром фасадами, старыми, многажды перекрашенными ставнями, подновленными ступеньками. Огромное количество старых праворульных (бывшая британская колония как-никак!) машин - доджи, форды, огромный заповедник стареньких "мини". И это все - естественно, не репликары, не ретромобили, не вылизанные автореставраторами и купленные за большие деньги хобби ради игрушки, а потрепанные, многажды перекрашенные и отремонтированные рабочие лошадки: намотать большой пробег на дорогах маленького острова, который весь легко объехать за полдня, невозможно, а корпус - что корпус, лишь бы на голову не капало...
Такие же и автобусы. До сравнительно недавнего времени, до середины семидесятых, до обретения Мальтой независимости от британской короны, их красили в разные цвета не только ради "декоративного эффекта", но и для того, чтобы неграмотные островитяне не путались, куда каким автобусом добираться: красным - в один городок, зеленым - в другой... Сейчас мальтийские автобусы - желтые, годзитанские - серебристые, и на одной и той же дороге правым бортом, как корабли флота их величеств, расходятся одинаково окрашенные потрепанные дребезжащие "шестидесятники" вроде тех, на которых дети цветов добирались до Вудстока, и современные сверкающие IVECO...
Продолжение темы цветов - местный футбольный чемпионат. Свободное от профессиональных закулисных игр и проплат, чистое, незамутненное счастье соперничества, азарта и патриотизма "малых родин".
У одного городка - свой драматург, чьи пьесы ставили даже в Японии, у другого - неолитический храм под боком, у третьего - еще что-то, например, деревня-декорация, где снимали кино про морячка Попая, или несравненный по красоте Венерин грот в бирюзовой бухточке и скала-ворота .
Маломерность страны, как уже говорилось, не умаляет ее национальной гордости.
И им есть чем гордиться.
Мальтийский язык дети знают с младенчества, а английский учат уже в школе. То, что по острову прошлись и латиняне, и византийцы, и арабы, и французы, и британцы, ничего не изменило. Со времен Нельсона и до начала семидесятых 20 века мальтийцы пережили несколько восстаний, некоторые повстанцы погибли - это не так уж бросалось в глаза, но было, было...
В аккуратно переделанном из дома французского ланга (от фр. langue - язык; были и итальянский ланг, и португальский, и немецкий) археологическом музее хранится местная гордость - крошечная фигурка спящей женщины, "неолитической венеры". В бывшем дворце гроссмейстера ордена - музей с портретами гроссмейстеров (всех, кроме так и не признанного официально православного гроссмейстера императора Павла I); тут же работает президент республики, он проходит по коридору, отделенному от музейной территории только лентой, и видеть его могут все туристы совершенно беспрепятственно.
В соборе святого Иоанна на стенах - резные панно из песчаника, когда-то покрытые позолотой, и на одном из барельефов видны головы запорожских казаков, "изображающих" турок, которых иоанниты несколько раз били в морских сражениях и чьи нападения не раз отражали. Казаки тоже бывали на Мальте - в основном наемники иноземцев, ценивших боевые качества малороссийского военного сословия. Пол собора устлан мозаичными могильными плитами из цветного камня: весь собор - рыцарское кладбище, а в притворах, принадлежащих лангам, под пышными надгробиями покоится прах гроссмейстеров. В музейном зале при соборе - подлинники картин Караваджо, который провел на Мальте последние полтора года своей бурной неспокойной жизни и написавшего для них свое самое большое и единственное собственноручно подписанное полотно "Усекновение главы Иоанна Предтечи".
В музее рыцарей - шлемы и латы, отбитые у турок палаши, удар которых неумолимо приводил к гангрене, самопалы и самострелы, кирасы с христианскими "оберегами" - изображениями "святого сердца" и мальтийского креста на левой стороне груди. Этот восьмиконечный крест из четырех "хвостов ласточки" нельзя обратить на службу сатане: он равноконечный, как ни переворачивай, в антисимвол не превратишь. Иные мальтийцы татуировали себе кресты на плечах: попав в плен, они рисковали стать галерными гребцами, но даже мусульманские надсмотрищики три раза думали, прежде чем опустить бич на символ одного из пророков Аллаха...