О себе



www.nich.ru: искать






Deja vu





Новости


О себе


Поэзия


Проза


Рассказы

 ·  Депрессия
 ·  Дети подземелья. Легенды и были подземки
 ·  Одиночество
 ·  Вечер
 ·  Всепрощение
 ·  Отражение
 »  Deja vu
 ·  Это ты
 ·  Родина
 ·  Подъезд
 ·  Она
 ·  Моя смерть
 ·  Just Unrapped
 ·  Небеса солдатские
 ·  Про деда
 ·  Круг
 ·  О Варшаве - длинно и пафосно
 ·  Мальтийские хроники
 ·  Весенний холм
 ·  Бусина
 ·  Агасфер
 ·  День рыболовства
 ·  Скутер
 ·  Свидание
 ·  Нат-Натти-Натиле
 ·  Иерусалимские дневники
 ·  Жизнь после смерти
 ·  Кокос
 ·  АХ-486-223
 ·  Ханс, настоящий мужик
 ·  Химия
Рецензии (2002)


Странствия


Мой LiveJournal


Книга отзывов


Карта сайта



Над холмом, над крестами колоколен и башнями монастыря плыл колокольный звон и многоголосые распевы литургии.Закатное солнце золотило верхушки сосен, и упругий полынный ветер поднимал холод из логов, заросших крапивой, с журчащими на дне ручьями. Это было древнее место, отмоленное и святое - монастырь на холме, и даже то, что сегодня в нем были тьмы народу, явившегося на праздник, не могло полностью заглушить едва слышные голоса из прошлого - подвижников и паломников, прошедших здесь бесчисленно за многие века.
Становилось прохладно. В воздухе звенели комары, в отцветшей полусухой траве яростно стрекотали кузнечики.
Мы шли по дороге, а колокола гремели нам вслед, но звон тут же превращался в клубы сиреневого закатного тумана, медленно растворяясь в воздухе. "Малиновый звон" перестал быть метафорой...
Маленькая тонкая ладонь Ники грелась в моей руке, и от нее тепло шло прямо к сердцу. Она смотрела на меня задорными темными глазами, на дне которых, под весельем, притаилась усталость от полного впечатлений дня, - и широко улыбалась во весь свой неправильный крупнозубый рот. Порою от этого взгляда волной накатывало желание схватить ее в охапку и зацеловать насмерть на виду у всех, бредущих по дороге из монастыря в город - туристов и принарядившихся местных обывателей.
Внизу, под дорогой и обрывом, медленно блестела река, за ней уходили в туман, до полосы лилового леса на горизонте, широкие луга,открытые небу.
В маленьком городе на холмах, добрая половина зданий которого строилась еще в начале века - каменный цоколь-подклет, деревянный второй этаж - "светелка", - купецкие "особняки", - отстали и осели местные паломники. В окнах домов зажигались первые огни, хотя было лишь около восьми и совсем светло. Мимо нас один за другим промчались тяжелые автобусы, оставив по себе клубы медленно оседавшей пыли.
Дома по краям дороги были уже одноэтажными, кокетливо выглядывали из-за палисадов. Деревенские домики.
- Дай яблоко, - улыбаясь, капризным голоском потребовала Ника. Получив желаемое, она жадно хрупнула сочной яблочной плотью и щедро протянула мне надкусанный фрукт зеленым боком. Я откусил немного, глядя на нее. Она отняла яблоко, снова вгрызлась в него. Пробежала вперед, оглянулась, призывно и насмешливо глядя. Я шагнул к ней и обнял. Губы были теплые и скользкие, пахли яблоком.
За забором залаял какой-то пес, она отстранилась, и мы пошли дальше.
- Мне это напоминает дачу, - сказал я, отводя от лица свесившуюся из-за забора ветку черноплодки, тяжелую от ягод.
- А у меня нет дачи, - улыбнулась Ника.
- Да я и сам туда давно не езжу... Сколько? Не жил уже лет шесть, так, наездами...
- Интересно, каким ты был в те времена?
- Глупее, чем сейчас...
- Неужели еще глупее? - ее глаза сверкнули смехом, я шутливо замахнулся, Ника вывернулась из-под моей руки и с хохотом отскочила в сторону.
- Ну, если серьезно, накачанный самоуверенный молодой человек, с хвостиком... Очень интересовался девушками.
Она слегка - на секунду - помрачнела.
- Я бы хотела видеть тебя тогда...
- Ты бы не пришла от меня в восторг... Мне очень нравилось, например, залезать девицам под юбки...
- Интересно, и как это было? - как ни странно, в никиных глазах действительно искрился неподдельный смешливый интерес.
- Ну, играем в "преф" или "Монополию", рука юноши медленно опускается, опускается... Что-то под столом ищет, находит...
- И что они?
- Лицо девушки постепенно заливается краской... Она из под ресниц бросает взгляд - благодарный и восхищенный... Ее же заметили!
- Да-а-а...- протянула Ника с непонятным выражением лица. - Здорово. Угадай, что бы я сделала в подобной ситуациии?
- И что? - спросил я, уже догадываясь.
- Пригнись! - скомандовала она. Замах ее руки, просвистевшей над моей головой, был так силен, что она по инерции обернулась вокруг себя.
- Почему-то меня это не удивляет, - улыбнулся я, глядя в ее воинственно блестящие под сведенными бровями глаза. Мне была приятна ее реакция - я бы сам убил любого, кто осмелился бы коснуться ее против ее воли.
- Просто ты совсем другая, многие женщины величайшим счастьем считают мужскую власть...
- Я могу позволить многое. Но только когда сама этого хочу. Ненавижу насилие и неуважение! - сказала Ника чуть более гневно, чем я ожидал.
Мы стояли среди луга, трава была по колено, на ней уже проступала вечерняя роса. Над нами и вокруг было необъятное небо - в лиловых и розовых полосах понизу, над кромкой леса, и перламутрово-светлое в вышине. Пространство между землей и небом вечер наполнил полынным духом.
- А меня ты хочешь? - спросил я неожиданно для себя самого.
- Что, прямо здесь? - она хотела быть ироничной, но голос дрогнул.
- Здесь.
- Да.
Я взял ее за руку, и мы выбрались из луга на мост, от которого дорога поднималась вверх и через пару километров должна была вывести нас к станции.
Постепенно вечерело, все небо уже полыхало, но еще не налилось синевой. По сторонам дороги, как колонны, высились сосны, внизу утопавшие в густом подлеске. Я шел, держа Нику за руку, но теперь прикосновение этой руки обжигало. Мы молчали. Мне в виски стучала кровь.
- Зачем ты спросил? - проговорила она, напряженно глядя вперед.
- Хотел узнать.
- И что теперь?
Мне показалось, что я слышу стук своего сердца. И ее тоже. Во рту было сухо. Я не смог ничего сказать.
Она взглянула на меня - испуганно и отважно.
- А ты сам...
- Да.
- Тогда пойдем.
Мы свернули наискось в лес. Дорога была пуста, машины проносились с шумом и шуршанием раз в пять минут. Но мы шли и шли, ветви смыкались над головой, и розовое небо просвечивало сквозь них.
Ника запрокинула ко мне лицо, я поцеловал ее жадно, теряя голову - раз, другой... Мыслей не было. Под ладонями вдруг ощутилось нежное, горячее, округлое - я сжал, сдавил, почувствовал ее дрожь... Все было быстро и яростно, жарко и бесконечно, бесконечно сладко... Я не помнил, не чувствовал, где я, где она, где небо, где земля... Она билась в моих ладонях в ритме биения сердца, а сплетение ветвей над головой кружилось в сумасшедшем танце...
Она сидела у меня на коленях, отдыхая. Я отвел влажную прядь с ее лба. Этот комочек тепла в моих руках согревал меня всего, как ничто другое. Мне бы хотелось всегда согреваться возле нее. Я чувствовал себя всемогущим.Такого еще не было.
Я поднял ее лицо за подбородок и посмотрел ей в глаза.
- Если будет ребенок - я женюсь. Слышишь?
Ника кивнула, отводя глаза. Я вновь повернул ее к себе.
- Если захочешь быть со мной - только позвони и скажи.
- Да, - шепнула она. И медленно улыбнулась, светло глянув на меня.
Когда мы выбрались из леса, начало темнеть. Я чувствовал, что она нервничает, и прибавил шагу. Ника шла рядом, не по-женски быстро.
Станция оказалась совсем близко, и я даже не сразу сообразил, что мы пришли. Перрон и зал ожидания оказались почти пустыми, пустой и темной была и замершая возле платформы электричка с опущенными, словно усталые руки, токопремниками. Мы зашли и сели у окна, постепенно синеющего. Солнце уже село, но в электричке было еще темнее, и потому казалось, что за окнами не совсем ночь. Едва присев на деревянную скамью, я понял, что встать в ближайшее время не смогу. Ноги гудели, налившись свинцом.То же, что произошло недавно, при всей своей восхитительности вымотало меня эмоционально.
Ника, как только я уселся, тут же положила голову мне на колени, как котенок, свернувшись калачиком на лавке. Я не знал, о чем она думает, и надеялся, что обо мне. Она была теплой и мерно дышала, словно заснула, едва улегшись. Мне очень не хотелось потревожить ее неосторожным движением. Я прислонился головой к раме окна и прикрыл глаза.В вагоне никого не было.
Я очнулся от дикого грохота, словно кто-то сыпал дробь на лист жести, но во много раз громче. За окнами метались сполохи, вылетали, крошась, стекла в вагоне. Я еще ничего не успел сообразить, как понял, что лежу на полу вагона, прикрывая Нику. Пулеметы? Откуда? Что происходит? Вылетело стекло, совсем близко, обдав нас веером брызг-осколков. Я едва успел отвернуться.
К счастью, мы сидели у самого выхода, и до двери было метра три. Я поднялся, пригибаясь, одной рукой закрывая голову, другой прижимая к боку Нику. Ноги, ватные, подгибались, я едва чувствовал их, а в голове неистово колотилась единственная мысль - надо выйти и вытащить Нику. Живой. Во что бы то ни стало.
Двери с обеих сторон были открыты. Я рванулся к той, что была на противоположной обстрелу стороне, и мы всей тяжестью свалились на гравий между путей. Противоположная платформа была в двух шагах, но нас уже заметили. Мужик или парень в темной куртке, лица не разобрать, словно его нет - просто черная тень, подбегал к нам от головы состава, в руках у него бало какое-то оружие, и он томительно медленно перетягивал его на ремне с плеча на брюхо. Я хотел закричать, но не мог, закричала Ника, пронзительно, но в ее крике не было страха, скорее ярость... По нам метался свет фар, где-то скрипели тормоза... Я рванул Нику за руку, и мы бросились к платформе, нырнули под плиты. Я толкнул Нику вперед и сам ползком, изнывая от ужаса и стыда за этот ужас, пробирался в темноту. Мы как-то нашли выход, хотя вокруг была необычайная, загустевшая тьма.
Вдали темнота, хотя это казалось невозможным, сгущалась еще сильнее, и я понял, что это лес и нужно выбраться к нему.
Я и Ника бежали, спотыкаясь о кочки. Шум машин за спиной постепенно приближался, но они почему-то не зажигали фар. Это было особенно страшно. Они неслись за нами, как волки, приближение которых слышно только по шуму дыхания.
Ника неожиданно вскрикнула и упала, дернув мою руку вниз. Я едва не рухнул на землю вслед за ней, с разбега пролетел еще шаг. Неожиданно за спиной вспыхнули фары, и безумный ужас окатил меня ледяным кипятком. Они были совсем близко. Я схватил Нику, неловко путаясь в собственных руках. Она обняла меня за шею. В мертвенном свете фар я увидел, что она закусила губу и зажмурилась, и сквозь весь предыдущий ужас испугался, что она сломала ногу.
Я посмотрел вперед и еще смог удивиться, увидев стену леса, надвигающуюся на нас. Несколько последних шагов показались мне смертельно тяжелыми, потом я вломился в подлесок, и втащил Нику, и впервые в жизни сказал:"Благодарю тебя, Господи...", я, никогда не веривший в Бога...
Силы словно вернулись, я проламывался сквозь кусты, хлещущие меня по лицу, и совершенно не чувствоал боли...
Ника тихим, каким-то очень обыденным голосом попросила:
- Поставь меня, я сама...
Я выполнил ее просьбу прежде всего потому, что не мог уже тащить Нику дальше. Она бежала, не отставая, только чуть прихрамывая, но я чувствовал, как ей больно, всем своим существом.
Неожиданно в деревьях появился просвет, и мы выбежали на просеку. Я совершенно неотвратимо осознал, что машины вот-вот нащупают эту вену, рассекающую лес, и догонят нас. Я не знал, идут ли по следу пешие, но между лопаток холодным ветром проходил страх. Я никогда раньше не бегал, спасаясь. Или почти никогда. А теперь даже не знал, кто эти люди и зачем я им, но понимал, что нужно бежать и спасти Нику.
Взошла луна,и в ее свете я заметил бесшумную черную тень, гибко двигавшуюся мне навстречу. Это была громадная псина - дог или бладхаунд. Глаза ее горели в темноте, словно фонари, и я успел удивиться этому. Ника больно впилась пальцами в мое предплечье, готовая закричать. Я толкнул ее за спину и встретился глазами с собакой.
Пес осел на задние лапы и глухо зарычал. Я собрал всю волю, задыхаясь от отчаяния, и пес лег на дорогу, положив голову между тяжелых лапищ...
В конце просеки,за поворотом, по деревьям мелькнул отблеск фар... Я рванул Нику за руку, и мы снова кинулись в лес...
Луна светила сквозь деревья, кое-как освещая путь, но ветви подлеска переплетались настолько густо, что мы постоянно на что-то натыкались, спотыкались, падали...Я не мог ориентироваться в темном лесу, мозг был парализован никогда ранее не испытанным страхом жертвы перед хищником, абсольтно иррациональным и потому совершенно выматывающим. Я не имел ни малейшего представления, куда мы несемся, но не имел сил остановиться...
Неожиданно деревья снова расступились, открыв неширокую поляну. На краю поляны притулился небольшой бревенчатый сруб вроде бани или сторожки; свет луны отражался в осколках выбитого стекла в темном окошке. Крыша домика наползала на него, как низко надвинутая шапка.
Ника взглянула на меня, и влунном свете я увидел, как она бледна...
В избушке было темно и тихо. Пахло травами и сухим деревом. Ника вошла и села на пол у самой двери.Но мне нельзя было отпустить себя на волю.
Я удивился,поняв, что вижу в темноте - наверное, потому, что полная луна светила прямо в разбитое окно. Я захлопнул дверь; в ней не было ни замка, ни засова, она открывалась наружу. У меня мелькнула вялая мысль, что я не могу ее даже забаррикадировать, что ее все равно откроют, если придут... Но на эту мысль нужно было слишком много сил, которых у нас не было.
Полуощупью отыскав в глубине комнаты лежанку, я вернулся к двери, взял Нику на руки. Она уже не противилась, и меня мучительно пронзила жалость к ней - предельно усталый ребенок.
Я положил Нику на лежанку и устроился рядом - спиной к стене. Ника прижалась ко мне, жарко обвив мне шею тонкими руками...Я шевельнулся, пытаясь улечься поудобней. Доски лежанки были абсолютно, окончательно жесткими, а Ника была сама нежность, мягкость,женственность...Я зарылся лицом в тепло ее шеи, она вытянулась, прижимаясь ко мне всем телом... Мы уснули.
Порой ночью я просыпался, чувствуя ее в своих ладонях, и наслаждался этим ощущуением несколько секунд, пержде чем снова уснуть... Несмотря не весь кошмар нашего положения - мне казалось, что даже во сне я не смогу забыть о погоне - я хотел бы, чтобвы эта ночь продолжалась вечно...
Я проснулся от шума двигателей за стеной и в первый момент нисколько не удивился - я привык каждое утро просыпаться на первом этаже городского дома. Но, почувствовав, как затекло и онемело от неудобного ложа тело, я разом вспомнил все, и меня снова окатила волна нерассуждающего ужаса. Они пришли, они снова здесь!
В следующую секунду я понял, что Ники нет рядом, и холод от этого залил меня изнутри, как антифриз... Я ринулся к двери, готовый разрушить весь мир, если с ней что-то случилось... Дверь была распахнута, и поляну заливал жидкий серый промозглый туман утра...
Я вылетел на приступку у двери, и туман обступил меня... Где-то в нем рычали двигатели, и далекий-далекий голос Ники звал меня...
И уже рванувшись на зов, я спиной почувствовал чье-то присутствие... прикосновение чего-то к плечу... Я дернулся всем телом, уже готовый принять нож между лопаток...
...Голос был хриплый, но до скучности обыкновенный:
- Билетики, молодой человек!
Я очумело открыл глаза. Передо мной, наклонясь, стоял дед в засаленном кителе с железнодорожными молоточками, с испитым помятым лицом, с щипчиками для билетов в руках. За темным окном мелькали провода и столбы в отблесках света из вагона. Напротив меня дрмала пожилая женщина в косынке, с дачной корзинкой. У ног ее лежал громадный серебристый дог в наморднике и дрежелюбно смотрел на меня умными слезящимися глазами.
Положив голову голову мне на плечо, тихо посапывала Ника...
1998







Новости     О себе     Поэзия     Проза     Странствия     Мой LiveJournal     Книга отзывов     Карта сайта    





Copyright © Вероника Гудкова. 1998-2013. Все права защищены.